Бумбараш. Аркадий Гайдар.
А на селе, Семен, что-то неспокойно. Охранники шмыгают туда-сюда. Люди болтают, будто приказ вышел - охраны больше не нужно и винтовки сдать на станцию. А Гаврилка будто бумагу эту скрывает. Кто их знает? Может быть, и враки? Разве теперь разберешь...
После обеда Серафима появилась опять:
- Варьку у колодца встретила. Вдвоем мы были. Больше никого. Вытянула она ведро да будто невзначай опрокинула. "Набирай, говорит, я передохну". А сама стоит и смотрит и, видать, мучается, а спросить боится... Я ей говорю: "Ты, Варвара, от меня не прячься... Семен дома. На сеновале лежит". У ней, видать, дух захватило. "А что так?" - "Да голова у него малость побита и на лбу ссадина. Тебя выдать боится". - "Серафима! - шепчет она, а сама чуть не в слезы. - Христом богом тебя молю: скажи ты ему, чтобы схоронился он отсюда подальше. Вижу я, что к худому идет дело".
Тут она замолчала, ведро из колодца тянет. Руки, вижу, дрожат, а сама бормочет: "Пусть Семен Яшке Курнакову скажет: беги, мол, и ты, а то беда будет..."
А что за беда, я так и недослышала. Схватила Варька ведра да домой, чуть не бегом.
К вечеру Серафима рассказывала:
- Яшка Курнаков приходил. Тебя ищет. Я ему говорю: "Дома нету, кажись, в рощу, на пасеку к крестному, пошел. Не знаю - вернется, не знаю - там заночует... Яшка, - говорю ему, - ты берегись. Люди думают, как бы тебе от Гаврилки плохо не было".
Как плюнет он на землю, сам озирается, а руку из кармана не вынимает. "Ой, думаю, в кармане у тебя не семечки..."
- Яшке сказаться надо было, - подосадовал Бумбараш. - Если еще придет, ты его сюда пошли.
- А кто тебя знает! Говорил - молчи, я всех и отваживаю. Оставь ты, Семен, не путайся с ними!.. Я вот ему, паршивцу, я вот ему, негоднику! - зашипела вдруг Серафима, увидав через щель крыши, что пузатый Мишка поймал серого утенка и ловчится засунуть его в мыльное корыто. - И этот тебя весь день тоже ищет, - тихонько рассмеялась Серафима. - "Где дядька? Дядька, говорит, богатый, с сахаром". Ты будешь уходить, Семен, оставь сахару сколько ни то. Сладкого-то у них давно и в помине нету.
- Ладно, ладно! - поморщился Бумбараш. - Вы только глядите помалкивайте...
- Господи, что мы - чужие, что ли? Я уж, кажись, и так - как могила.
Перед тем как лечь спать, он захотел пить, но нечаянно опрокинул чашку с квасом на сено. Спуститься вниз он не решился. В углу крыши зияла широкая дыра, над которой раскинулись ветви густой яблони. Бумбараш встал, сорвал на ощупь яблоко, сунул его в рот и раздвинул влажные листья.
Перед ним раскинулось звездное небо, - и среди бесчисленного множества он теперь сразу нашел те три звезды, из-за которых он попал в плен, болел тифом, цингою, потерял избу, костюм, коня и Вареньку...
Это случилось при отступлении от Ломбежа на Большую Мшанку.
Бумбараш заскочил в хату батальонного штаба, чтобы спросить вестовых, куда, к черту, провалилась восьмая рота. Бородатый офицер, кажется прапорщик, сидя на корточках, кидал в печку остатки бумаг и, чтобы быстрей горели, ворошил их почерневшим клинком шашки.
Подписаться на RSS